(24 апреля 2017) Председатель комитета Госдумы по делам национальностей Ильдар Гильмутдинов рассказал, что уже сделано для формирования в России эффективной государственной национальной политики и какие «белые пятна» остаются в законодательном регулировании этой сферы.
— Ильдар Ирекович, Вы уже четыре думских созыва – депутат, а так как формирование законодательного «портфеля» государственной национальной политики проходило, в том числе, на парламентском поле, можете сравнить, что было и что стало?
— Могу сказать, что еще лет десять назад у нас практически в этой сфере серьезных наработок не было. Была только старая концепция национальной политики, утвержденная Борисом Николаевичем Ельциным в теперь уже далекие 90-е годы. Вот и все. Никаких больше документов, законов, решений. Сегодня мы имеем стратегию развития национальной политики до 2025 года, которая была обсуждена на огромном количестве площадок с регионами, с общественными организациями. Это, что очень важно, — выверенный документ; он прошел такое, можно сказать, масштабное обсуждение, что на выходе практически ни у кого вопросов не вызвал. Стратегия дала четкий ответ, что государство понимает под национальной политикой и какой стратегический курс здесь намечен. Были приняты и структурные решения. В частности, в системе исполнительной власти создано Федеральное агентство по делам национальностей (ФАДН).
— Еще до принятия этого решения два года назад депутаты говорили о возможности создания министерства и даже настаивали на этом…
— Я не скрываю своей позиции: мы хотели, чтобы было полнокровное министерство, которое имело бы право принимать свои нормативные документы. И чтобы такая же соответствующая структура была опущена на уровень субъектов Федерации. Не могу не отметить, что в регионах пока сохраняется разнобой – вопросы национальной политики, межнациональных отношений находятся то в компетенции ведомств по культуре, то в каком-то отдельном ведомстве, то «прикреплены» к иным вопросам. Но то, что у нас сегодня есть ФАДН, это, считаю, все-таки здорово.
Следующий шаг был сделан буквально в конце прошлого года, и наш комитет принимал в этом активное участие. Речь идёт о выработке государственной программы по национальной политике. Ее сформировало правительство. У нас есть некоторые вопросы к содержанию, к объему финансирования, но хорошо уже то, что на текущий год на ее реализацию выделено 2,4 млрд руб., и это в два раза больше, чем было до этого предусмотрено в соответствующей федеральной целевой программе.
Но это — отдельная тема, мы над этой программой будем вместе с нашими коллегами из ФАДН работать – по расширению разделов, их там восемь, по её наполнению; и не исключаю, что появится там и новые разделы.
— Два года работы федерального ведомства, наверное, небольшой срок для выводов о его работе?
— Идет становление ФАДН. Это наш партнер. Мы выстраиваем конструктивные отношения. Хотелось бы, чтобы агентство развивалось и в нем было больше специалистов. Пока это самая малочисленная структура из ему подобных. Самые низкие зарплаты у сотрудников этого агентства. Считаю — неправильно. Если мы хотим, чтобы в ФАДН приходили хорошие специалисты, нужны соответствующие стимулы. Кстати, мы надеемся, что в ближайшее время будет решение правительства о наделении ФАДН дополнительными полномочиями с расширением структуры агентства. И этот связано с необходимостью более предметного регулирования миграционных вопросов. Не могу пока сказать, в каком объеме произойдет это расширение, но оно предполагается. Соответствующий подкомитет по миграционным проблемам мы сформируем и в нашем комитете. Предложим возглавить его Михаилу Старшинову.
Если продолжить тему, связанную с созданием системы, хочу обратить внимание на нашу Ассамблею народов России, которая сегодня объединяет практически все общественные организации, работающие в области межнациональных отношений. И это – многоуровневая система: она действует не только на федеральном уровне, но и на уровне субъекта Федерации. Хотя, понятно, не везде пока эффективно. Однако системный подход мы приветствуем и хотели бы, чтобы он был по всей стране.
Стратегию и тактику действий в этом направлении определяет действующий при президенте РФ совет по межнациональным отношениям, куда входят представители гражданского общества, ученые, специалисты, в том числе из регионов, чиновники. Президент два раза в год собирает совет и определяет тактику, и многие предложения как раз рождаются на этом совете.
— Как на последнем заседании совета в Астрахани – о необходимости закона о российской нации? В этой связи появились разные предположения, как будет сформулировано это понятие.
— Некоторые, и прежде всего те, кто не следил внимательно за тем заседанием, почему-то решили, что собираются, все народы, как в старое время советский народ, «объединить» в общую формулу. Ни в коем случае! Об этом речь не шла. И даже поручение президента по смыслу звучит так: давайте посмотрим, какие еще можно принять нормативно-правовые документы, которые были бы направлены на укрепление нашего многонационального народа. Так что никакого регламентирования не будет.
В обиходе термин уже сегодня существует, он есть в наших стратегических документах. Когда мы говорим о российской нации, речь, по сути, идет о гражданской нации, о политической нации. Что подразумевает: мы едины, у нас страна одна, мы все — многонациональный народ во всем его многообразии — культур, традиций, религий. Мы все живем в одной стране, у нас единый стратегический подход в плане понимания, куда мы движемся, что мы делаем.
Мы уже как единая политическая нация, как единая гражданская нация состоялись. Поэтому никакого смысла что-то еще здесь прописывать через определения, понятия не вижу.
— А что в законе по профилю и тематике комитета прописать нужно?
— Более четко полномочия на всех уровнях власти еще раз надо посмотреть — достаточно ли их, чтобы реализовать стратегию национальной политики. «Белое пятно» в законодательстве пока — этнологическая экспертиза. Мы сегодня законодательно эту тему не закрепили. Вместе с нашими коллегами из ФАДН думаем, техзадание подготовлено; видимо, будет объемный законопроект. Здесь были разные варианты, предложения, касающиеся в основном проведения этнологической экспертизы применительно к интересам коренных и малочисленных народов. А сегодня мы речь ведем шире — чтобы закон действовал не только в отношении этой категории наших граждан, а в целом по стране.
Механизм должен быть единым для всей страны. Хотя, конечно, значительная доля вопросов будет связана с коренными и малочисленными народами, потому что для них этот вопрос стоит наиболее остро, так как идет освоение природных ресурсов и мы активно вмешиваемся в их традиционный образ жизни. И тут надо эти риски понимать.
С учетом этого готовит свои предложения по законопроекту о государственной национальной политике соответствующая рабочая группа.
— Как бы ни были хороши закон, стратегия, программа, в итоге все упирается в «землю», где и происходят разного рода обострения, конфликты, нередко возникающие как бытовые, а потом обретающие характер межнациональных.
— Нас, действительно, беспокоит ряд вопросов, связанных с работой на региональном, муниципальном уровне. В большинстве случаев все недопонимания или конфликты как раз возникают на муниципальном уровне, на «земле». И это бывает, когда решения, принимаемые органами власти, — неправильные, несправедливые.
— То есть и сама власть провоцирует конфликты?
— Ну, иногда и власть провоцирует. Когда принимаются непродуманные несправедливые решения, в том числе от незнания межнациональных отношений, ситуаций каких-то. Иногда и некоторые граждане. Когда, например, реализуют свои предпринимательские задачи — тоже, бывает, входят в конфликтные ситуации. Есть случаи, когда кто-то по сути намеренно переводит хозяйственный конфликт в межнациональный. Нам нужно очень внимательно эти вещи отслеживать.
Кстати, потому и появилась система мониторинга. Ее сегодня реализует ФАДН, она уже сформирована, к ней подключены все 85 субъектов Федерации. Через эту систему любые конфликтные ситуации, которые начинают возникать, мы можем своевременно отслеживать и вместе с региональными, муниципальными властями их локализовывать.
Считаю, сегодня есть все возможности для оперативного реагирования.
— У вас в кабинете тоже, говорят, система мониторинга установлена?
— Устанавливают, в ближайшее время все заработает.
— Правильно понимаю, что мониторятся в первую очередь социальные сети, новостные сайты?
— Да. Этот мониторинг ведет ФАДН. Конечно, нужно бы усилить ресурсный объем, его не хватает. Думаю, этот вопрос будет решен вместе с Минкомсвязи. Чтобы можно было больший объем информации отслеживать.
— А каков механизм реагирования? Мониторинг, например, показал: назревает межнациональный конфликт – и дальнейшие действия?
— Немедленно выходим на региональную, местную власть. Это, в первую очередь, делает ФАДН. Если нужно прямое участие центра, на место выезжают сотрудники агентства. И здесь особо хочу сказать о самом главном, на мой взгляд: нам нужны люди, которые на муниципальном, на региональном уровне разбирались бы в межнациональных отношениях. Надо их готовить, обучать. И тех, кто уже сегодня работает, в том числе. У нас практически нет специалистов в этой сфере. Даже когда мы проводим большие мероприятия, всегда обращаемся практически к одним и тем же людям. Нам нужно побольше специалистов на региональном уровне, которые в этой области разбирались бы и могли дать компетентные предложения и рекомендации органам госвласти.
Пока мы ощущаем кадровый голод. И мое глубокое убеждение — готовить таких специалистов нужно на вузовском уровне. Нужно открывать новые кафедры. Нам бы хотелось, может, полнокровно выйти на какой-то хороший вуз, который бы специализировался именно по тематике национальных, межнациональных отношений и готовил профессионалов в этой области. Тогда эффективнее решались бы многие проблемы. В том числе связанные с сохранением культуры, традиций, языка наших этносов. Вот тут вопросы есть. У нас около десяти языков малочисленных коренных народов сегодня находятся на грани исчезновения или уже исчезают. Еще десять языков — рядом с этой гранью.
— Может, это естественный процесс?
— Ну как же! Нет языка — нет народа. Ведь наше отличие и наше преимущество как раз в этом многообразии. Посмотрите на моностраны, что у них там, извиняюсь, творится и какие там проблемы. А мы, наоборот, — столько многообразия, столько интересного, необычного, в конце концов. Но на языки, особенно у коренных малочисленных народов, нужно, конечно, внимание обратить. Это уникальные языки, которые нужно попытаться сохранить. Да и русский язык тоже нуждается в защите с точки зрения его чистоты. Он сегодня изобилует иностранными терминами, непонятными словами. Сегодня молодежь сидит в Интернете, в соцсетях. Значит, мы должны использовать этот ресурс. Этим должно заниматься и министерство образования; должен быть, в моем понимании, отдельный департамент при Минобрнауки, который обращал бы внимание на сохранение родных языков, помогал бы субъектам.
— Вы говорили о многообразии и разности традиций, которые надо сохранять. Но иногда поддержка «отличий» может выйти на грань конфликта или, например, закона. По-моему, именно такая ситуация недавно возникла в связи решением властей Чечни разрешить ношение хиджабов в образовательных учреждениях республики. Это в обществе было воспринято неоднозначно. На ваш взгляд, такое решение противоречит федеральному законодательству? Или, может, — в развитие его?
— Вот вы абсолютно верно говорите — в развитие федерального закона. Никакого федерального закона, который бы запрещал ношение платков, а хиджабы — это форма ношения платков, она может быть как просто головной убор или закрывать уши, шею, платки всегда носили; поэтому никакого запрета в федеральном законе носить платки нет. Право на подобное решение, по сути, федеральным законом отнесено к полномочиям субъектов РФ, и те своими законами, нормативными актами имеют право, исходя из религиозных, национальных, иных особенностей, традиций принимать определенные правила.
А вообще, по закону об образовании школа сама определяет форму одежды для учащихся.
— Хиджаб — частный случай. Могут же быть и другие варианты. Что здесь является критерием допустимости? Как не переступить черту?
— Конечно, это очень большая ответственность региональных властей. Мы же не можем федеральным законом сказать: вот будет так, независимо от особенностей регионов. Это было бы неправильно.
— Комитет планирует провести в ближайшем будущем в Госдуме «круглый стол» по вопросам законодательного обеспечения прав коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока в области земельных отношений и допуска к возобновляемым природным ресурсам. Так звучит тема?
— Да. И речь как раз пойдет, в первую очередь, о необходимости этнологической экспертизы, о которой мы говорили. Но, не исключаю, что участники дискуссии выйдут за рамки темы, так как здесь есть и ряд других проблем, требующих решения. Так, для коренных и малочисленных народов сегодня нет реестра. Без отнесения к реестру они не могут реализовать те преференции, которые им государство дает. Поэтому, кстати, ФАДН сейчас этим делом занимается, разрабатывает соответствующее положение. Мы тоже в рабочем порядке в этом участвуем.
— То есть будет создан реестр малочисленных народов?
— Да, и правительство будет наделено полномочиями по определению порядка ведения этого реестра. Это очень важно для коренных и малочисленных народов. Постоянно возникают проблемы из-за этого.
Или еще важный вопрос, тоже связанный с реестром, но уже другим — сегодня у нас в федеральном реестре учебников по изучению родных языков зафиксированы такие учебники буквально у трех-четырех народов, а могли бы быть почти у сорока. Закон об образовании требует: если хочешь учить языку в системе государственного образования, необходимо, чтобы учебник был в федеральном реестре.
Это очень большая работа, чтобы эти учебники разработать, в электронном виде в том числе; их надо защитить, пройти экспертную комиссию. Татарстан сумел реализовать эти возможности, нашел средства — почти 70 учебников находятся в федеральном реестре.
Так что проблемы мы видим, задачи определены, и мы их решаем.