(12 февраля 2016) Елена Скворцова — старший научный сотрудник казанского музея Евгения Боратынского дала интервью Журналу «Наш дом – Татарстан», в котором рассказала о неизвестных фактах жизни представителей российского дворянства, которое как вся страна, всегда было многонациональным.
Веками политическая карта Евразии складывалась как пасьянс, как пазлы с яркими картинками разных участков суши, их народами, границами между ними. Социумы на планете постоянно двигались, переливались друг в друга, бурлили. И до сих пор не стоят на месте. Государства взаимодействовали, сливались, исчезали, распадались на части, возникали. Народы и элиты повторяли этот путь. Российское дворянство не стало исключением, прошло все этапы создания империи и стало многонациональным. В Советском Союзе поколения вырастали с убеждением, что лишь большевики решили, наконец, непростой российский вопрос межнациональных отношений. Затаптывая пропагандой и страхом в небытие дореволюционные традиции, коммунисты лукавили, тщательно скрывая то, как до их кровавой и лживой власти россияне разных национальностей веками благополучно жили вместе. Пример тому – знаменитый дворянский род Боратынских. Об этом — эксклюзивное интервью для журнала «Наш дом – Татарстан» с Еленой Скворцовой — старшим научным сотрудником казанского музея Евгения Абрамовича Боратынского, филиала Национального музея Республики Татарстан.
– Елена Викторовна, на рубеже XIX-XX веков среди потомственных российских дворян половина были русские, четверть поляки, еще четверть грузины, литовцы, латыши, немцы, тюрки. Все они, включая царскую семью, друг с другом роднились, и это не обсуждалось и не осуждалось – в высшем российском обществе жили одной культурой, говорили на понятных друг другу языках. Человека этого круга характеризовали честь, достоинство, плоды службы Отечеству, таланты – вот что было главным.
Поколениями так много разного соединилось в больших семьях, что, читая сегодня родословные росписи, с трудом представляешь, какой же, в конце концов, российские дворяне оказались национальности. Да это и не важно! Вернее, важно: генетиками доказано, что чем больше скрещивается генов разных наций, тем крепче потомство. Боратынские веками не случайно были так талантливы. Поищем причины их сильной генетики?
– С удовольствием! Дворянская культура отличается трепетным отношением к летописям семей, хранению фамильных реликвий, архивов, устных преданий и даже тайн. Революция 1917 года не смогла все это уничтожить, хотя ставила такую задачу.
– Из истории России дворян можно выбросить только с самой страной! Именно они создавали государственную структуру, культуру, науку, систему образования, архитектуру, сельское хозяйство, после жалованной грамоты Екатерины II еще и производство, во многом международную торговлю, а с возникновением земств – всю инфраструктуру жизни провинций.
Дворяне были верхушкой российской армии. Восстанием декабристов они положили начало борьбы за обновленное, гуманное общественное устройство России. Без этого нет истории нашей страны. И нам с вами есть что рассказать читателям. Боратынские были литературно одарены и оставили немало талантливых воспоминаний и документов о семье и своем времени.
Боратынские
Древнюю историю семьи в книге «Род дворян Боратынских» в 1910 году рассказал тамбовский помещик Михаил Андреевич Боратынский. Первым из семейных преданий встает Зоард, в IV веке вождь языческого племени, защитник земель в бассейнах рек Дравы, Савы и Дуная. Это легенда. А документально все начинается в XIV веке: православный Дмитрий Божедар владел замком Боратынь в отторгнутой тогда Польшей от Киевской Руси Галиции. На его гербе три реки Зоарда, на нашлемнике – собака. Сын Дмитрия, тоже Дмитрий, получил фамилию Боратынский по названию родового замка.
Во многих поколениях Боратынские были первыми лицами в польском Пржемысле, в XV веке при короле Ягайле вынужденно приняли католичество. Век спустя Петр Боратынский – государственный деятель при дворе короля Сигизмунда II Августа. В 1558 году он был похоронен в королевском соборе Кракова, – честь для немногих в Польше.
Еще век спустя его правнук Иван Петрович Боратынский «…ввиду разногласия между ним и правительством на Польском Сейме покинул Польшу и переехал в Россию. Приняв православие и перейдя в русское подданство, он получил от Русского правительства поместье в Бельском уезде, Смоленской губернии при селе Голощапове и поступил на службу в Смоленской шляхты полк». Это прямая линия предков поэта Евгения Боратынского. Тетка его Мария Андреевна по мужу была Панчулидзева. Грузины?
– Род Панчулидзевых ведет происхождение от имеретинского дворянина Давида Панчулидзе, выехавшего в Россию в 1738 году и бывшего воеводой в городе Мценске. За его сыном Иваном была замужем любимая тетушка и крестная мать поэта Евгения Боратынского – Мария (1781 — 1845), которой поэт посвятил милый мадригал:
Взгляните: свежестью младой
И в осень лет она пленяет,
И у нее летун седой
Ланитных роз не похищает;
Сам побежденный красотой,
Глядит – и путь не продолжает!
Генерал-лейтенант Иван Давыдович Панчулидзев (1759 — 1817) покрыл себя славой на полях сражений: участвовал в Персидском походе 1796 года и в Отечественной войне 1812 года «Генерал – любезнейший человек, – пишет о Панчулидзеве семнадцатилетний Евгений, – в нем есть некая прямота, некая чистота помыслов, нечто от древнего рыцарства».
Дочь Панчулидзевых Анна вышла замуж за владельца имения Юматово Казанской губернии (ныне Верхнеуслонский район Татарстана) генерал- майора Петра Федоровича Геркена, участника Отечественной войны 1812 года. Происхождение фамилии Геркен не совсем ясно, но корни рода тянутся в город Ревель (Таллин). Сын Геркенов Иван женился на Зинаиде, младшей дочери Евгения Боратынского. И позднее еще не раз будет переплетаться история Геркенов и Боратынских на казанской земле.
– Евгений Абрамович Боратынский, яркий поэт пушкинского круга, член знаменитого петербургского «Союза поэтов», «пиитов» Александра Пушкина, Антона Дельвига, Вильгельма Кюхельбекера, родился в 1800 году в тамбовском имении отца, отставного генерал-лейтенанта Абрама Андреевича Боратынского. Мама будущего поэта Александра Федоровна Черепанова была фрейлиной императрицы Марии Федоровны. Как попал поэт в Казанскую губернию?
– Весною 1826 года в Москве в доме Дениса Давыдова Боратынский встретил его родственницу Анастасию Энгельгардт. 9 июня этого же года они обвенчались. В приданое за Настасьей Евгений Абрамович получил поместье Каймары под Казанью.
– А, вот и знаменитые российские немцы Энгельгардты! Рыцарь Третьего Крестового похода Карл Бернард (1159 — 1230) получил фамилию Энгельгардт – «Ангел-хранитель» – за спасение в бою при осаде Акры французского короля Филиппа II Августа. В Швейцарии Генрих Энгельгардт в 1383 — 1390 годах гражданин и член городского совета Цюриха. Георг Энгельгардт в Ливонии в XV веке положил начало российскому дворянскому баронскому роду. Генералы, известные ученые, государственные деятели, сенаторы, губернаторы, меценаты – большая семья, во многих поколениях прославившая Россию.
Вот упоминания лишь о некоторых Энгельгардтах. Егор Антонович Энгельгардт — любимый пушкинской плеядой лицеистов директор Царскосельского лицея. В доме Василия Васильевича Энгельгардта-младшего (1785 — 1837) на Невском проспекте в Петербурге, построенном Франческо Растрелли, живал Александр Пушкин, написал веселые стихи хозяину. Михаил Лермонтов избрал дом местом действия драмы «Маскарад». Сейчас во дворце Энгельгардтов Малый зал имени М.И. Глинки Санкт- Петербургской филармонии. Графиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова, нежно воспетая Пушкиным, тоже из Энгельгардтов.
Крепостным Павла Васильевича Энгельгардта до 1838 года был поэт Тарас Шевченко. В имении любил гостить Михаил Иванович Глинка, посвятил хозяину пьесу для хора, а его жене Софье Григорьевне в 1840 году — романс «Как сладко с тобою мне быть». Сын Павла Васильевича Василий Павлович Энгельгардт (1828 – 1915) хранитель архива Глинки, исследовал знаменитый поход Суворова через Альпы, был страстно увлечен астрономией, дружил с казанским астрономом профессором Дубяго. В 1897 году он подарил Казанскому университету новейшее оборудование для обсерватории, носящей с тех пор его имя. С этой фамилией многое связано у казанских Боратынских.
– Жена Евгения Боратынского Анастасия была дочерью генерал-майора Льва Николаевича Энгельгардта, служившего в нескольких кампаниях под началом Александра Суворова и попавшего на страницы книги Сергея Аксакова «Детские годы Багрова-внука»: «Сначала я больше всех любил Льва Николаевича Энгельгардта: по своему росту и дородству он казался богатырем между другими и к тому же был хорош собою.
Он очень любил меня, и я часто сиживал у него на коленях, с любопытством слушая его громозвучные военные рассказы и с благоговением посматривая на два креста, висевшие у него на груди, особенно на золотой крестик с округленными концами и надписью: «Очаков взят 1788 года 6 декабря».
Собирая материалы о восстании Емельяна Пугачева, Александр Пушкин в сентябре 1833 года побывал в Казани, где его ожидала приятная встреча с другом юности – Евгением Боратынским, который принимал его в доме тестя Льва Николаевича Энгельгардта.
Абамелек
Армянский род Абамелеков ведет начало «от древних князей Мариобизских Агдзенских, переселившихся из Курдистана в 1421 году, как то подтверждается подлинною грамотою царя Ираклия, находящеюся у меня», – сообщал в 1894 году российский князь Семен Семенович Абамелек-Лазарев. Картли — кахетинский царь Ираклий II в конце XVIII века утвердил братьев Симона и Абеля Охановичей в княжеском достоинстве.
Внук Ираклия II Давид Батонишвили в 1800 году женился на Елене Абамелек, дочери Тер-Симона, за что тот получил титул тавади. Император Павел I пожаловал князю Семену Абамелеку вотчину в Каменец-Подольской губернии, шестерых его сыновей взял на службу. Двое из них стали знаменитыми генералами.
Давид Семенович Абамелек, как было заведено в семье, свободно владел армянским, русским и грузинским языками, знал турецкий. Отважного князя Давида Абамелека за его подвиги в наполеоновскую кампанию 1805 — 1807 годов не раз награждали прусский и российский императоры. В войну 1812 года в полку полковника Давида Абамелека служили его младшие братья Петр и Александр, все трое князей отличались отвагой и военным мастерством.
В 1818 году Давид Абамелек — генерал. Жена его Марфа – дочь основателя в Москве Института восточных языков графа армянского происхождения Екима Лазаревича Лазарева. Семеро детей Давида и Марфы Абамелек, кроме принятых в высшем свете русского и французского языков, обучались армянскому. «Начала учить Анюту мою по-армянски и смею уверить вас, что никогда не упущу из виду целительные наставления ваши и первым долгом всегда буду считать, чтобы дети мои совершенно знали национальный язык свой», – писала Марфа родителям о старшей дочери Анне.
Княжна Анна Давыдовна Абамелек выучила еще и английский, французский, немецкий языки настолько, что в семнадцать лет начала переводить на них русскую поэзию и быстро стала одной из знаменитых российских переводчиц. Стихи Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Некрасова, Козлова были прочтены Европой в переводах княжны Анны. На русский она перевела Гете, Гейне, Шиллера, Лонгфелло, Байрона, Томаса Мура и других.
Высший петербургский свет восторгался юной фрейлиной императрицы, ее яркой восточной красотой. На портрете Александра Брюллова Анна Абамелек божественна. Художники считали за честь создавать ее портреты. Поэты осыпали ее стихами. В 1832 году Александр Сергеевич Пушкин оставил в ее альбоме:
Когда-то (помню с умиленьем)
Я смел вас нянчить с восхищеньем,
Вы были дивное дитя.
Вы расцвели – с благоговеньем
Вам ныне поклоняюсь я.
За вами сердцем и глазами
С невольным трепетом ношусь
И вашей славою и вами,
Как нянька старая, горжусь.
В 1835 году Анна Абамелек вышла замуж за Ираклия Боратынского, флигель-адъютанта Его Величества, в будущем генерал-лейтенанта, сенатора, губернатора. Тонкая и воздушная в сверкающих позолотой петербургских дворцах, Анна оказалась стойкой и деловой и, как когда-то ее матушка, всюду следовала за мужем. «Я веду жизнь совершенно боевую. Живу в лагере в избе крестьянской, тесной, душной… Слышу только звук трубы и оружий… но я здесь, как и всюду, счастлива и довольна, когда муж мой близ меня», – сообщала Анна в письме.
Брат Анны Семен Давыдович со времен учебы в Школе гвардейских юнкеров дружил с Михаилом Лермонтовым – оба были очень талантливые и маленькие ростом. Служа в лейб-гвардии Гусарском полку в Петербурге, увлеклись живописью, работали над портретами в художественной мастерской в доме Ираклия Боратынского. Михаил Лермонтов был сослуживцем Ираклия Абрамовича и в 1835 году изобразил его на своей акварели «Бивуак лейб-гвардии Гусарского полка под Красным селом». Молодые офицеры посещали гостеприимный дом Карамзиных. В дневниковых записях Софи Карамзиной фамилии Лермонтова, Абамелека, Боратынских рядом.
Ираклий с женой в марте 1841 года провожали Михаила Лермонтова в роковую ссылку. Тогда Анна Давыдовна получила из рук Лермонтова автограф стихотворения «Новоселье» и бережно хранила его в своем альбоме. Посвященные трагической участи Наполеона Бонапарта, стихи на самом деле предсказывали близкую судьбу самого поэта – жизни ему оставалось несколько месяцев.
Забытый, он угас один –
Один, – замучен мщением бесплодным,
Безмолвною и гордою тоской –
И как простой солдат в плаще своем походном
Зарыт наемною рукой.
– Мы не можем с уверенностью сказать, имела ли эта история прямое влияние на судьбу четы Боратынских, но уже в следующем году Ираклия Абрамовича государь отправляет служить подальше от Петербурга, сначала на четыре года губернатором ярославским, затем, с 1846 года, на двенадцать лет казанским губернатором. Казанцам полюбился новый губернатор. Это был плодотворный для города период. Во время правления Боратынского в Казани была сооружена дамба между городом и Адмиралтейской слободой – «огромная, длиною в пять верст, такая прямая, будто ее строили по бечевке», – изумлялся Александр Дюма-старший, посетивший Казань в 1858 году.
Возведен по проекту придворного архитектора императора Константина Андреевича Тона, автора проекта храма Христа Спасителя в Москве, губернаторский дворец. Отстроено здание театра и училища для девиц духовного звания, а в университетском дворе установлен бронзовый памятник великому поэту, уроженцу Казанской губернии Гаврииле Романовичу Державину. При поддержке Ираклия Боратынского стали выходить «Записки Казанского экономического общества», журнал «Православный собеседник». Особое покровительство губернатор оказывал деятельности детских приютов, за что неоднократно получал выражение признательности от государыни.
Дом Боратынских стал центром светской и культурной жизни города. Красавице Анне Давыдовне Боратынской тридцать два. «Черные как смоль волосы, бархатные глаза с длинными ресницами, орлиный нос, маленький рот с роскошными зубами, великолепная шея с легким, как персик, пушком, гибкая эластичная талия, грация в движениях, обаятельная речь составляли такой восточный тип, какой встречается в действительности, как редкое исключение, – восхищался выпускник Казанского университета, впоследствии сенатор Михаил Веселовский. – Я видел Боратынскую на балах. При ее приближении все расступались в каком-то восторженном настроении, пока она танцевала, не спускали с нее глаз… Боратынская принимала утром по воскресеньям.
Все бывшие у нее возвращались очарованные ее умом и любезностью. Говорили, что она несколько вмешивалась (вероятно, не без пользы для дела) в управлении губернии» (ПРАВИЛЬНО В УПРАВЛЕНИЕ ГУБЕРНИЕЙ, но это цитата. Уточни). Анна Давыдовна была попечительницей всех женских и детских учебных заведений, приютов Казани, за что неоднократно получала благодарность императрицы Александры Федоровны. В годы Крымской войны Анна Давыдовна занималась сбором пожертвований в пользу раненых. Вот ее письмо императрице:
«Ваше Императорское Величество Всемилостивейшая Государыня! Имею счастье повергнуть к Стопам Вашего Императорского Величества 1120 рублей, собранных с концерта, данного в Казани любителями музыки в пользу раненых защитников Крыма, прилагаю при сем список лиц, участвовавших в концерте. Недавно отправлено мной в Московскую Комиссариатскую Комиссию для препровождения в контору Вашего Величества: 30 пудов корпии, 629 рубах, 48 простыней, 4000 аршин бинтов и небольшое количество разного белья для раненых – общие труды и пожертвования нашего женского общества.
С благоговением и преданностью имею счастие быть Вашего Императорского Величества верноподданная Анна Боратынская. Казань, ноября 24 1855 г.»
– После Казани Ираклий Боратынский был сенатором в Петербурге. Анна Давыдовна, к просвещенному общению с которой стремились европейские монархи и их семьи, знаменитые писатели и музыканты, на тридцать лет пережила любимого мужа. По завещанию ее похоронили рядом с ним на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря Петербурга.
В советское время кладбище разгромили, надгробье, конечно, исчезло. Но могилу все-таки нашли, и совсем недавно директор Эрмитажа Михаил Пиотровский торжественно открыл на ней установленный Всемирным клубом петербуржцев и общественным деятелем и меценатом Грачьи Погосяном памятник супругам.
Казем-Беки
Сын Евгения Боратынского Николай Евгеньевич в 1864 году женился на Ольге Александровне, дочери профессора, члена-корреспондента Российской академии наук, почетного доктора восточной словесности Александра Касимовича Казем-Бека. В семью Боратынских вошли потомки куртинских беков персы-азербайджанцы и, как утверждает их семейная история, потомки пророка Магомета. В XVIII веке Мухаммед Назыр-Хан Казем-Бек был надзирателем за финансами и продовольствием дербентского хана.
Его сын Мухаммед Мирза Мухаммед-Хаджи Казем-Бек в Дербенте возглавлял мусульманских правоведов-факихов, был шейхом ул-ислама. Его жена, дочь губернатора Решта, в 1802 году родила сына Мирзу Мохаммеда Али Гаджи Касум оглу Казем-Бека, будущего знаменитого российского академика-востоковеда, в крещении Александра Касимовича Казем-Бека.
Александр Касимович создал в России выдающуюся школу востоковедения, издал множество трудов по языкам, культуре, истории востока. Следом за Александром Касимовичем в Казань приехал его младший брат Николай Касимович Казем-Бек. От Александра и Николая Касимовичей пошел большой русский дворянский род Казем-Беков – земские деятели¸ предводители дворянства, гофмейстеры императорского двора, сенаторы, фрейлины, банкиры, офицеры, юристы, ученые, врачи.
Чавчавадзе
Потомок знаменитого грузинского рода и праправнук Александра Касимовича Казем-Бека князь Зураб Михайлович Чавчавадзе родился в Париже в 1943 году, где и унаследовал свой титул. Родители его — офицер лейб-гвардейского Конно-гренадерского полка князь Михаил Николаевич Чавчавадзе и мать Мария Львовна Чавчавадзе, урожденная Казем-Бек, эмигрировали из России после революции. В 1948 году они вернулись в СССР и были репрессированы.
Отец Зураба Михайловича попал в лагерь ГУЛАГа в Воркуту. Марию Львовну с детьми сослали в Казахстан. В 1956 году семью реабилитировали, и тогда Зураб Михайлович смог учиться, окончил факультет западноевропейской филологии Тбилисского государственного университета. Сейчас он — генеральный директор Благотворительного фонда Святителя Василия Великого, директор православной гимназии, председатель правления Высшего монархического Совета.
Почитание религии в семье Чавчавадзе традиционно: в лике святых прославлены по материнской линии — святитель Иоасаф Белгородский, по отцовской — известный общественный деятель, член Государственного Совета грузинский писатель Илья Чавчавадзе, убитый большевиками в 1907 году.
Большую и многонациональную семью Боратынских объединяли семейная дружба и непреходящее стремление верой, правдой и жизнью служить Отечеству, своему народу. Семейные узы казанских Боратынских скреплял их Серый дом, усадьба в центре города с собачкой в гербе на карнизе Белого зала.
Ольга Ильина-Боратынская, дочь последнего владельца усадьбы, предводителя Казанского дворянства, депутата III Государственной Думы, любимца Казани Александра Николаевича Боратынского, расстрелянного ленинским чекистом латышом Мартыном Лацисом осенью 1918 года, в своих написанных уже в изгнании в США книгах «Канун восьмого дня» и «Белый путь» о Казани в годину революции и Гражданской войны, вспоминает как центр мироздания звезду на паркете Белого зала родового дома на улице Большой Лецкой, ныне Горького. Тут для казанских Боратынских проходила земная ось.
После революции 1917 года и Гражданской войны оставшиеся в живых Боратынские вынуждены были покинуть Россию. Пути эмигрантов привели их в США, Сан-Франциско. Там еще недавно состоятельной семье пришлось начинать с начала, зарабатывать черной работой на стройке, в магазине, в мастерской по покраске мебели. Но заложенное воспитанием умение трудиться, образование, дружба в семье взяли свое. Боратынские в США вновь состоялись как люди интеллектуального труда.
Потомки казанских Боратынских стали там учеными, писателями, дипломатами, бизнесменами. Они говорят на английском, ощущают себя американцами, но Казань, Россия по-прежнему их зовут. После четырех лет реконструкции открыл двери обновленный, расширенный музей-усадьба Евгения Абрамовича Боратынского в Казани, в ноябре на семейное торжество «Возрождение Боратынки» съехались потомки хозяев усадьбы из США, Москвы, Казани – Боратынские, Казем-Беки, Чавчавадзе. Интернационал семьи Боратынских продолжается.
Марина ПОДОЛЬСКАЯ
Журнал «Наш дом — Татарстан»
Фото из архива казанского музея Е.А. Боратынского